фото показано с polit.ru

В начале августа Владимир Путин подписал закон, в котором прописана новая редакция статей 108 и 109 УПК - в них перечисляются основания, по которым человек может быть заключен под стражу. Государство декларирует, что поправки должны защитить предпринимателей от давления со стороны следственных органов.

Эксперты рассказали «Полит. ру», чего стоит ждать от реформы.

Владимир Пастухов, доктор политических наук, кандидат юридических наук, научный директор Института права и публичной политики, советник Председателя Конституционного суда Российской Федерации:

Владимир Пастухов

Когда обсуждают поправки в УПК, сдерживающие применение ареста как меры пресечения, неплохо было бы иметь ввиду, что это уже вторая попытка имитировать либерализацию уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации. Аналогичные поправки уже вносились в эту же самую статью по инициативе тогдашнего президента Дмитрия Медведева сразу после гибели в тюрьме юриста Сергея Магнитского.

Дело Магнитского было отнюдь не первым случаем полицейского и тюремного произвола и, может быть, даже не самым вопиющим. Впоследствии мы стали свидетелями десятков и сотен ужасающих драм, повторявших в деталях и даже превосходивших все то, случилось с Магнитским. Но это был первый случай, который получил такой мощный публичный резонанс как в России, так и за ее пределами. В деле Магнитского как в энциклопедии российского произвола были собраны все способы фальсификации уголовных дел, все методы давления на жертву, все виды бытовой и политической коррупции. Все это вместе взятое заставило власть реагировать (сегодня, кстати, у власти выработался стойкий иммунитет к общественному мнению и поэтому то, что случилось в 2010-2011 годах было бы невозможно).

Но тогда гибель Магнитского заставила власть предпринять какие-то меры, направленные на успокоение общества. Отчасти это было связано и с тем, что на посту президента Путина временно замещал Медведев, взгляды которого на государство и право в той степени, в которой ему было позволено их проявлять, все-таки существенно отличались от путинских. Так или иначе, но Кремль принял решение внести существенные поправки именно в статью 108 УПК РФ, в которой определяются основания ареста, а также в некоторые другие связанные статьи УПК. В чем-то они абсолютно совпадали с теми поправками, которые были внесены недавно, в чем-то отставали от них в смысле «либерального духа», а в чем-то превосходили и нынешнюю редакцию. В частности, была реализована очевидная и давно назревшая идея о запрете возбуждения уголовного дела по налоговым преступлениям при отсутствии претензий со стороны налоговых органов. Сейчас такого запрета снова нет.

С уходом Медведева все эти либеральные тенденции были обращены вспять. Более того, планка упала даже ниже того плинтуса, который существовал в 2008-2009 годах, когда разворачивались события: связанные с делом Магнитского. Наступление реакции развивалось в двух направлениях: часть поправок была просто тупо отменена, а оставшиеся ограничения правоприменительная практика научилась безболезненно обходить, причем действуя изощренно и с особым цинизмом. Например, поскольку ограничения не затрагивали обвинения в мошенничестве, то именно мошенничество и стало самым распространенным обвинением среди преступлений экономического характера. К 2019 году даже след от медведевской либерализации успел выветриться.

Акция памяти С. Магнитского / АГН "Москва" / фото: Ведяшкин Сергей

Сейчас у власти немного другая мотивация. Ее крепкую нервную систему никакой общественной реакцией ни на какой эксцесс системы не пробить. Но сейчас есть другое - опять начинается рост протеста, есть общее возмущение, которое власть стремится сегментировать и вытаскивать из него по мере возможности отдельные «протестные слои». Видимо, кому-то в Кремле кажется, что бизнес уже достаточно закошмарен, чтобы можно было поиграть с ним в кошки-мышки и вытащить временно из протестной волны. Поэтому ему вновь бросают старую, уже порядком обглоданную либеральную косточку.

На первый взгляд, новая версия 108 статьи УПК РФ закрывает ту главную дыру, в которую стек весь пафос медведевской либерализации - а именно распространяет ограничения по аресту на лиц обвиняемых в мошенничестве. В то же самое время со 100-процентной вероятностью можно предсказать, что следственного беспредела и судебного произвола эти меры не остановят. Правоприменительная практика - это система сообщающихся сосудов. Нельзя в одном сосуде «жарить» участников несуществующих «массовых беспорядков», а в другом соблюдать процессуальные права предпринимателей. Одно все время будет плавно перетекать в другое.

Трудно сказать, как именно будет на этот раз «слита» либерализация уголовного законодательства. Юристы уже наметили пути возможного обхода новаций - использование правовой неопределенности категорий «предпринимательство», «индивидуальный предприниматель» и так далее. А может быть по этим новациям как и в прошлый просто рубанут репрессивным топором и обрежут их по самое не хочу. Так или иначе, кто ищет, тот всегда найдет.

Тем не менее, несмотря на все вышесказанное, какое-то небольшое количество людей, находящихся под следствием, успеет этими «поблажками» воспользоваться и их участь будет менее печальной, хотя бы на время. Это в любом случае можно только приветствовать.

Дмитрий Григориади, общественный представитель уполномоченного при президенте России по защите прав предпринимателей, адвокат:

Дмитрий Григориади

С одной стороны, хорошо, что в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации вносят поправки, которые делают процедуры более гуманными. С другой стороны, мне как практикующему адвокату эти изменения кажутся витринными, они в корне не меняют плачевную ситуацию с арестами бизнесменов.

В поправках есть две фразы, которые дают следствию возможность «работать как работали», сводя на нет все попытки законодателя улучшить данную норму права. Во-первых, речь идет о фразе: «. . . если эти преступления совершены в связи с осуществлением предпринимательской деятельности». В УПК РФ нет формулировки, что такое «предпринимательская деятельность», она есть лишь в ГК РФ и то, очень в общих формулировках.

Следователь очень часто самостоятельно решает, что вменяемое деяние не является предпринимательской деятельностью (он может так решить), а за его ошибки в такой квалификации никакой ответственности не возникает (нет никакого спроса). Вот и получается, что следователь обосновывает суду, что арестант изначально имел умысел создать не бизнес, а банду. И спорить с ним в суде, увы, бесполезно.

Во-вторых: законодатель прописал правило, согласно которому исключено продление срока ареста, если расследование по уголовному делу организовано неэффективно. Этот параметр можно легко обойти, назначив два-три бессмысленных допроса в месяц любых свидетелей (своих же понятых, простых прохожих), либо следователь может назначить экспертизу, которая может идти от полугода до года. В таких случаях бизнесмен продолжит сидеть, а следствие формально будет выглядеть очень эффективным, так что на эти поправки арестант рассчитывать не сможет.

На прошлой неделе в связи с новыми поправками к 108 статье УПК топ-менеджера Baring Vostok гражданина Франции Филиппа Дельпаля (Philippe Delpal) перевели под домашний арест. Но по делу Baring Vostok проходят еще 3 россиян - им меру пресечения не смягчили. Суть обвинения одинаковая, но отношение к фигурантам почему-то разное.

Екатерина Авдеева, член генсовета Деловой России, старший партнер адвокатского бюро МАГРАС:

Екатерина Авдеева

Президент России 2 августа 2019 года подписал закон «О внесении изменений в статьи 108 и 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» (в части уточнения сроков содержания под стражей и порядка их продления).

Для предпринимателей законодатели предусмотрели дополнительные гарантии в статье 108 УПК части 1. 1, которая была внесена в УПК специально для защиты предпринимателей в уголовном процессе.

В законе изначально были выделены статьи, с которыми не должна применяться мера пресечения в виде заключения под стражу, а с рядом статей не должна была применяться в случае, если деяние совершено в сфере предпринимательской деятельности.

Причем сама сфера предпринимательской деятельности в законе не определена, хотя Пленум Верховного Суда в Постановлении №41 от 19. 21. 2013 (ред. от 24. 05. 2016) «О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога» указал, что преступления следует считать совершенными в сфере предпринимательской деятельности, если они совершены лицом, которое осуществляет предпринимательскую деятельность самостоятельно или участвует в предпринимательской деятельности, осуществляемой юридическим лицом, и непосредственно связан с указанной деятельностью. К таким лицам относятся индивидуальные предприниматели в случае совершения преступления в связи с осуществлением ими предпринимательской деятельности и (или) управлением принадлежащим им имуществом, используемым в целях предпринимательской деятельности, а также члены органов управления коммерческих организаций в связи с осуществлением ими полномочий по управлению организацией либо при осуществлении коммерческой организацией предпринимательской деятельности.

Обоснование гарантий для предпринимателей было основано на необходимости исключить возможность использования уголовного преследования в качестве средства давления на предпринимательские структуры и решения споров хозяйствующих субъектов.

Законом внесены правки в статьи 108 и 109 УПК РФ. В статью 108 УПК внесены правки, которые закрепили позицию Пленума Верховного Суда на законодательном уровне. Это должно позитивно сказаться на правоприменительной практике.

Люди перед входом в здание Верховного суда / АГН "Москва" / фото: Никеричев Андрей

Таким образом, законопроект вносит изменения, которые не позволят судам удовлетворять ходатайства следователя об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу с указанием на то, что «инкриминируемое лицу деяние не совершено в сфере предпринимательской деятельности, поскольку, как усматривается из представленных материалов, деятельность не отвечала положениям статьи 2 ГК РФ (Отношения, регулируемые гражданским законодательством)» (цитата из нескольких постановлений об удовлетворении ходатайства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу).

Иногда еще добавляют такие аргументы: «по смыслу действующего законодательства предпринимательская деятельность не может осуществляться в целях незаконного обращения чужого имущества путем обмана в свою пользу, то есть в корыстных целях», что делает вообще невозможным применение части 1. 1. статьи 108 УПК в старой редакции, так как если мы говорим об инкриминируемом противоправном деянии в сфере предпринимательской деятельности (преступления в сфере экономики, к которым относятся и хищения), то логично предположить, что может иметь место и обращение чужого имущества в свою пользу путем обмана и в корыстных целях.

Новая редакция части 1. 1 статьи 108 УПК указывает на то, что, если «деяние совершено индивидуальным предпринимателем или членом органа управления коммерческой организации в связи с осуществлением организацией предпринимательской или иной экономической деятельности», то защита сможет требовать отказа в удовлетворении ходатайства следователя на основании прямого запрета части 1. 1. статьи 108 УПК.

Сможет ли правоприменительная практика обходить такой прямой запрет, мы увидим со временем, но сегодня формулировка значительно четче отражает суть и дает основание требовать отказа в удовлетворении ходатайства следователя в ситуации, когда преступление по традиционно предпринимательских статьям инкриминируется индивидуальному предпринимателю или члену органа управления коммерческой организации.

Обыск в магазине "Красная икра" / vk. com

Есть основания предполагать, что с новой редакцией части 1. 1. статьи 108 УПК практика будет меняться в лучшую сторону для предпринимателя, при чем ссылаться на нее будет не только защита, но и гособвинитель, который должен оценивать меры пресечения с позиции законности и обоснованности.

Однако стоит отметить, что на это теперь смогут рассчитывать только предприниматели, которые de jure участвуют в управлении компанией. Некоторые собственники коммерческих компаний от этого отказывались, хотя при этом давали обязательные для органов управления распоряжения. Также не стоит забывать, что прямое участие в управлении создает предпосылки для привлечения лица к субсидиарной ответственности в случае банкротства.

Есть опасения, что со вступлением в силу новой редакцией статьи 108 УПК органы следствия начнут еще чаще дополнительно вменять подследственным статью 210 УК РФ (Организация преступного сообщества), чтобы обходить прямой запрет признавать коммерческие организации преступными сообществами и лишать предпринимателей предусмотренных законодателями гарантий.

Положения в части гарантий для предпринимателей, закрепленные в Постановлениях Пленума Верховного Суда, не всегда применялись судами. Закрепление на законодательном уровне недопустимости заключения под стражу создает предпосылки для того, чтобы часть 1. 1 статьи 108 УПК РФ стала реально применяемой, а не декларативной гарантией.

Филипп Дельпаль в Басманном суде / АГН "Москва" / фото: Ведяшкин Сергей

Уже сегодня мы видим, что изменили меру пресечения топ-менеджеру Baring Vostok Филиппу Дельпалю и бывшему генеральному директору АО «Биохимик» Денису Шевцову. Основанием для изменения меры пресечения были именно гарантии, которые предусмотрел законодатель. Это говорит о том, что прогноз о позитивной тенденции реального применения части 1. 1. статьи 108 УПК РФ начинает воплощаться в реальных делах. В будущем мы увидим, будет получит ли эта тенденция развитие.

Четко сформулированная часть 1. 1. статьи 108 УПК РФ дает основание полагать, что судебная практика изменится в лучшую сторону. При этом следует еще раз напомнить о том, что это коснется только индивидуальных предпринимателей и участников органов управления, но не затронет собственников и бенефициаров, если они официально не управляли бизнесом.

Аналог Ноткоин - TapSwap Получай Бесплатные Монеты

Подробнее читайте на polit.ru