Самой большой опасностью в условиях кризиса является не-последовательность в принятии решений.<p>Каждый день я вижу, что эта непоследовательность заражает все большее число моих товарищей, включая тех, кто в силу разных обстоятельств работает в административных системах.

Обычно подобные «метания» вызваны не-способностью человека справиться с потоками разнородных знаний и «информации», поступающей к нему из разных источников. Во-первых, любой человек воспринимает эти знания и эту информацию с разной степенью доверия. Во-вторых, способность человека связывать друг с другом разные группы знаний и, тем более, устанавливать между ними причинно-следственные связи обычно не велика. В-третьих, сами эти знания объективно обладают разной степенью достоверности, схватывают разные стороны и аспекты сложной реальности и с-организовать их в единую картину объекта обычно не удаётся. В-четвёртых, большая часть знаний, циркулирующих в каналах общественных коммуникаций, характеризуются сознательно и неосознанно вносимыми в процессы образования знаний субъективными искажениями со стороны конкретных субъектов действия. Вместе с тем, в этом информационном хаосе всегда можно выделить несколько базовых элементов, состояние которых может рассматриваться как свидетельство [индикатор] устройства реального объекта. Так мы видим, что после нескольких отклонений в период 2/5 апреля [вызванных по всей видимости субъективными причинами] официально фиксируемая в России траектория роста числа заболевших приобрела устойчивый характер — мы фиксируем удвоение раз в четыре дня. На 9 апреля официально подтверждено 10.131 заболевших, из них за сутки — 1459 человека, 76 человек признаны официально скончавшимися от короновируса, из них за сутки +13. Из общих соображений мы понимаем, что: Во-первых, большая часть официально заражённых находится в Москве и Московской области. Во-вторых, внесение конкретных лиц в число официально «заражённых» зависит от числа проводимых тестов и их валидности. А также от реального временного разрыва, который проходит между проведением тестов и получением их результатов, позволяющих «обоснованно» внести «носителя» в официальные списки. Тестирование продолжает оставаться «узким» местом в системах принятия решения. Вряд ли оно будет быстро «расшито», хотя в этом направлении идёт большая работа разных инициативных групп — с переменным успехом. В-третьих, из общих соображений ясно, что число реально заражённых во много раз превосходит число официально признанных таковыми. Во сколько — никто не знает, и все оценки, которые вы можете найти в разных экспертных оценках и средствах массовой информации, могут быть использованы только в рамках тех или иных моделей расчета. Кстати, для любопытствующих и любящих задавать вопрос по типу «а Вы знаете хоть одного заболевшего», сразу отвечаю: да, в моем ближайшем окружении уже есть заражённые. В-четвёртых, даже бессимптомные носители все равно болеют и многие в будущем будут испытывать различные [в том числе тяжелые] последствия этой болезни. В-пятых, число коек в медицинских учреждениях, оборудованных необходимой для лечения тяжелозаболевших [а это в среднем по миру вполне определённый %] техникой объективно ограничено. Так же ограничено наличие специальных лекарственных препаратов, средств индивидуальной защиты, а главное — возможности медицинского персонала справляться с одновременным наплывом заражённых. Как европейский, так и американский опыт показывает, что сами медицинские учреждения [а также ряд специализированных организаций — типа домов престарелых] в какой-то момент могут выступать резонаторами, увеличивающими число заражённых. Быстрое наращивание технологических и кадровых возможностей медицинской сферы невозможно. В-шестых, в мире до сих пор не найдено протоколов лечения, однозначно приводящих к массовому и устойчивому выздоровлению [включая локализацию производства и эффективное использование ИВЛ]. В-седьмых, соотношения всех названных факторов в разных странах разная — поэтому разными по факту оказываются и стратегии этих стран по выходу из кризиса. Поэтому не надо приводить мне в ответ примеры Белоруссии, Швеции и т.д. Думаю, я не пока не сказал ничего нового для тех, кто внимательно следит за происходящими событиями и анализирует разные модели и источники информации. К чему я все это ещё раз сформулировал? Хочу сформулировать три совета для тех, кто прислушивается к моему мнению. Первое: при наличии инфраструктурных и экономических возможностей продолжите соблюдать режим самоизоляции. По моим оценкам, надо настроиться на этот режим как минимум до конца июня. Особенно для Москвы и Московской области. Эти сроки могут сместиться «вправо» в зависимости от уровня самоорганизации населения [который пока является низким] и административных решений. Второе: пик распространения эпидемии в России ещё не наступил. По разным оценкам, пик заболеваемости при сохранении работающего режима самоизоляции может прийтись на конец апреля-начало мая. Пик смертности, соответственно, на вторую половину мая. Третье: региональные сообщества не должны в своих решениях копировать Москву. У региональных администраций есть возможность совместно с предпринимательскими и управленческими элитами разработать «особые» режимы с учетом всех вышеперечисленных факторов, а также реальных резервов региональных бюджетов и доступных механизмов поддержки занятости, социального обеспечения и МСП. Здоровья вам, друзья, и удачи!

Аналог Ноткоин - TapSwap Получай Бесплатные Монеты

Подробнее читайте на chaskor.ru